Кодекс калибра .45 - Страница 63

– Больно, но терпимо, – тихо произнес он, но его губы сами собой кривились от боли.

– Ой! Смотрите у него кровь на пальцах, – вдруг произнес женский голос у меня за спиной.

– Ах! Мне дурно! – раздался другой женский голос. – Фрэнк, пойдем! Я не могу этого видеть!

– Идемте, я отвезу вас в больницу! Помочь или сами дойдете до машины?

– Спасибо. Сам, – но только он сделал шаг, как охнул и пошатнулся. С одним из зевак – мужчин, мы довели, а затем уложили его на заднее сиденье моего «Кадиллака». Через десять минут я затормозил у входа в больницу.

– Потерпите еще немного. Я позову врачей.

Он приподнял голову, а когда увидел на фасаде название больницы, вдруг сказал: – Большое вам спасибо, сэр, но со всей прямотой вынужден заявить, что не могу лечиться в этой больнице. У меня нет денег.

– Зато у меня они есть.

– Извините, сэр, но я не знаю, когда смогу их вам отдать. Я потерял работу.

– Считайте, что я добрый самаритянин.

Ранение оказалось не тяжелым. После того, как врач вышел и заверил меня, что все в порядке, я зашел к нему в палату.

– Сэр, даже не знаю, как вас благодарить.

– Раз не знаете, то и не благодарите. Я оплатил ваше лечение в течение недели. Врач сказал, что этого срока вам вполне хватит на выздоровление. Теперь скажите: кому сообщить о том, что вы ранены и лежите в больнице.

– Жене. Ее зовут Луиза Торклифф. 41-стрит. Дом 34. Только я вас очень прошу, скажите Луизе одной. Не хочу, чтобы мои дочки услышали.

– Передам. Выздоравливайте!

– Подождите еще одну минуту. Меня зовут Томас Торклифф. Теперь назовите ваше имя, благородный человек, чтобы наша семья знала за кого молиться.

– Меня зовут Дик. До свидания!

– До свидания.

Выйдя, я некоторое время думал, что мне теперь делать. Свидание провалилось, поэтому времени у меня было в достатке.

«Поехать в ресторан или сначала съездить к жене этого Томаса? Точно! Поеду сначала к ней!».

Район, в котором жила семья Торклиффов, ближе всех располагался к Чикагским бойням. Нестерпимая вонь, исходившая от них, создавала ощущение, что где-то недалеко умерло какое-то гигантское животное, и теперь оно день за днем разлагается. С двух сторон грязную улицу обступали угрюмые многоквартирные дома. Людей было удивительно мало. Кошек и крыс, шныряющих среди мусорных ящиков, разбросанного по земле мусора и разбитых бутылок, было намного больше. Поднявшись на третий этаж по грязной лестнице, постучал в дверь. Раздался тяжелый скрип несмазанных петель, и на пороге встала средних лет женщина с милым лицом и доброй, мягкой улыбкой.

– Слава тебе Господи… – а когда она увидела, что на пороге вместо мужа стоит незнакомый ей человек, то испуганно воскликнула. – Ой! А вы кто?!

– Меня зовут Дик.

Кратко рассказав о том, что случилось с ее мужем, я уже собрался уйти, как женщина схватила меня за руку: – Подождите! Не уходите! Мне так неудобно! Вы нам так сильно помогли, а я даже не предложила вам чаю. Мы люди бедные, но гостеприимство и человеческую доброту, несмотря на испытания и лишения, посланные нам Господом, не утратили!

– Извините… – я хотел отказаться, но когда лицо женщины приняло виноватое выражение, понял, что она сейчас подумала обо мне.

«Богатый. Брезгует».

Может не так резко, но направление мыслей у нее было приблизительно такое.

– Гм! Хорошо, но только ненадолго. У меня действительно есть дела.

Лицо женщины осветилось той сердечной добротой, которая бывает у очень честных и искренних людей.

В квартире, несмотря на бедность, было чисто. Мебель и немногочисленные вещи были аккуратно расставлены по своим местам. Две девочки, одетые в коричневые одинаковые платья, вежливо поздоровались со мной, а потом продолжили играть в углу со старой куклой. Хозяйка достала с полки баночку варенья и аккуратно разложила его на две розетки. Я случайно перехватил взгляд младшей девочки, брошенный на варенье, и понял, что для нее это лакомство, которое подают по большим праздникам. Вначале разговор был сдержанный и отрывистый, как бывает, когда встречаются два незнакомых человека, у которых нет общих тем для разговора, но только стоило мне коснуться бывшей работы мужа, как речь женщины полилась полноводной рекой. Оказалось, что Томас Торклифф, по профессии юрист-хозяйственник, в одной из торговых операций оказался излишне честен, что не понравилось его хозяину.

– Если он так хорош, то почему оказался на улице?

– Мой Том честный человек и не пожелал участвовать в подозрительных махинациях.

– Это бизнес, миссис. В нем без ухищрений и уверток долго не протянешь. Извините меня, но благородные жесты в подобном деле… скажем так… не приносят денег.

– Да, я знаю, наш мир жесток. Люди, словно дикари, возвели на алтарь доллар и поклоняются ему, как дикие язычники. А как же душа? Ведь…

Я пропустил ее короткую проповедь мимо ушей, думая о своем: – Юрист и финансист. Хорошее сочетание, а вот излишняя честность… Впрочем, почему бы не попробовать!».

Дав ей выговориться, я сказал: – Я собираюсь организовывать свое дело, и мне нужен специалист, вроде вашего мужа. Врач сказал, что его выпишут через неделю. Дадим еще неделю на поправку, а затем жду его… Нет! Лучше я сам к вам приеду через две недели. Возьмите, – и я положил на стол банкноту в 50 долларов. – Это аванс.

Я встал. Женщина порывисто вскочила в полной растерянности от столь неожиданного предложения и от лежащих на столе денег.

– Я даже не знаю… что сказать! Это настолько неожиданно… И муж…

– Кстати, о вашем муже. Берите дочек и навестите его, а по дороге купите чего-нибудь вкусного. Ему и девочкам.