Кодекс калибра .45 - Страница 8

Как только я пошел на поправку, для меня главной проблемой стал голод. Когда деньги кончились, Сморчок и Музыкант отправились на промысел. Следующие несколько суток я ел то, что они приносили. По большей части это были объедки, но дело было уже не в качестве, а в их количестве. Их было катастрофически мало, поэтому мне хотелось есть двадцать четыре часа в сутки. Несмотря на все трудности, что мне выпали, я не впал в отчаянье. Наоборот. Я сумел выстоять и выжить, что дало мне некоторую уверенность в своих силах. Спустя четыре дня после удачной попытки без поддержки встать на ноги и пройтись, я объявил бродягам, что завтра уйду. Попробую лечь в больницу для бедняков. Ни тот, ни другой даже не думали скрывать своей радости после моих слов. Я их понимал, хотя все равно мне было немного обидно.

Когда я утром проснулся, никого из них уже не было. Встал. Бросил последний взгляд на убогое убежище, давшее мне приют, надел куртку и направился к выходу. Дорогу к больнице и адрес я уже знал. Выйдя, постоял с минуту, определяясь с направлением, и только успел сделать шаг, как из-за угла склада выбежал Сморчок и закричал мне, чтобы я быстрее шел за ним.

– Куда?!

В двух словах он мне объяснил, что недалеко, на 47-ой улице Армия Спасения открыла бесплатную столовую для бедняков. Услышав о возможности нормально поесть, я больше не стал ни о чем спрашивать, а просто пошел за ним. По пути пытался вспомнить, что знаю об этой Армии, но – увы! – мои знания ограничивались только одной строчкой: добровольная организация, занимающаяся помощью бедным.

Через десять минут мы уже были на пустыре, где стоял длинный брезентовый шатер темного – зеленого цвета, у входа которого стояла длинная очередь, метров на тридцать, а люди все подходили и подходили. Рядом с входом стоял деревянный стол, за которым сидел человек в униформе. Он беседовал с каждым человеком перед тем, как пропустить того в шатер. Еще несколько офицеров вели разговоры с людьми, стоявшими в очереди, рассказывая им о задачах Армии Спасения. Дождавшись своей очереди и ответив офицеру у входа на несколько общих вопросов, я прошел в палатку. После обеда, состоявшего из тарелки супа и каши с двумя тоненькими ломтиками хлеба, по совету Сморчка я пожаловался на свою рану и после тщательного осмотра получил направление в казарму Армии Спасения.

Следующие пять дней я жил по свистку дежурного офицера. Подъем, еда, молитвы, лекции, отбой. Еда здесь была намного лучше, чем отбросы, которыми я питался у своих приятелей – бродяг, но мне ее все равно не хватало. Голод был моим постоянным спутником. Когда я попросил как-то еще кусок хлеба во время обеда, мне велеречиво предложили смирить свой голод духовной пищей – молитвами. Я был благодарен организации за их помощь, но то, какими методами та навязывала здоровый образ жизни, мне абсолютно не нравились. Еда и крыша над головой были теми самыми веревочками, за которые постоянно дергали офицеры Армии Спасения, чтобы направить человека на путь спасения. Хочешь получить на завтрак кусок сыра на хлеб – ходи на молебен. Хочешь получить дополнительно булочку к обеду – должен просидеть час – полтора на лекции, пропагандирующей здоровый образ жизни. Если что-то тебе не нравится, можешь высказаться, но при этом будь готов к тому, что тебе укажут на дверь. В верности последнего утверждения я убедился на личном примере, когда мыл пол в обеденном зале.

– Парень, шевелись живее! Сейчас первая смена придет!

– Быстрее будет, если ты возьмешь швабру и поможешь мне! Языком болтать вы все горазды!

Последняя фраза, сказанная офицеру Армии Спасения, была явно лишней, но об этом я узнал на утренней перекличке, где было сообщено, что мое пребывание в казарме Армии Спасения закончилось. В отличие от грязного бродяги теперь я был чист и пострижен, а одежда – заштопана и выстирана. Еще одним плюсом моего пребывания в казарме было то, что теперь я знал, как выгляжу. Лицо, в принципе, можно было назвать привлекательным. Волосы густые, черные. Глаза темно-карие. К сожалению, возраст я точно определить не смог из-за мощного сложения тела, более подходящего для взрослого мужчины, поэтому пришлось исходить из черт лица. Если судить по нему, то парню было около семнадцати – двадцати лет.

Денег я не получил, зато мне дали направление на работу подсобником в столовой, расположенной в польском квартале. Женщина – офицер Армии Спасения, вручившая его мне, исходила из рекомендации врача: две недели никаких серьезных физических нагрузок. При этом предупредила меня, что платить мне будут пять долларов в неделю плюс бесплатная кормежка, но нет выходных и работать придется с утра до вечера. Я недолго раздумывал. Мне нужна была работа. Мне нужны были деньги. Да и бесплатная еда для моего постоянно урчащего желудка была немаловажным фактором. К тому же все равно с чего-то надо начинать.

Миссис Джексон, давшая мне направление, не соврала. Все было так, за исключением того, что кухня и подсобные помещения представляли собой настоящий свинарник. Кухня представляла собой площадь двенадцать квадратных метров, наполовину загроможденная плитами и столами. Единственный мусорный ящик к полудню был всегда переполнен, а пол обычно покрыт дюймовым слоем растоптанных отбросов. Кладовая представляла собой не столько место для хранения продуктов, сколько столовую для крыс, мышей и тараканов. Крана с горячей водой не было в помине. Греть воду надо было на плите в котле, но пока готовится еда, его приткнуть было некуда, поэтому большую часть посуды мне приходилось мыть холодной водой, а подручным средством очистки от жира служили порванные на клочья газеты. Спал я в кладовой, где хранились дрова и уголь. Вацека, хозяина забегаловки, маленького и толстого поляка, очень обрадовало это обстоятельство. Дело в том, что его заведение уже трижды грабили. По этому случаю он расщедрился, принеся мне тонкое солдатское одеяло и матрац.