Кодекс калибра .45 - Страница 5

К оглавлению

– Ты, похоже, нездешний, парень? Что-то я тебя здесь раньше не видел!

Я остановился.

– Не здешний, – подтвердил я его слова. – Только что с поезда.

– Откуда приехал, малыш?

– Гм. Из Арканзаса.

– Решил посмотреть на огни большого города?

– Вроде того.

Он отхлебнул из своей емкости и скривился.

– Что-то у старого Пита нынче совсем плохая брага получилась. Дерьмо, одним словом. И куда ты теперь?

– Попробую устроиться на работу.

– Хм! А что ты умеешь?

– Ну… Работать в поле.

– Ха! – усмехнулся старик. – В поле! Еще скажи: ухаживать за скотиной! Кому здесь это надо?! Ты подумай об этом своей дурьей башкой! Никому! Посмотри на свои лапы! Ни в один приличный магазин не возьмут с такими граблями! Там нужны чистые, прилизанные мальчики! Ты посмотри на тех, кто живет в этом поселке! Они тоже приехали за лучшей жизнью! Где они теперь?! Где?! Не знаешь?! А ты посмотри вокруг! Здесь они! Здесь! На этой помойке!

Похоже, бродягу уже разобрало его пойло, потому что с каждой фразой его дребезжащий, словно надтреснутый колокол голос, с каждой секундой становился все громче. Народ из ближайших хижин, обернувшись на его крики, почему-то смотрел не столько на него, сколько на меня. Под их взглядами мне стало неловко. Я уже начал соображать, как мне выйти из этой ситуации, как вдруг неожиданно раздался крик худой женщины с костистым лицом:

– Хватит горло драть, старый дурак! У меня ребенок спит!

После её сердитого окрика старик замолчал, но только я повернулся, чтобы уйти, как он негромко пробормотал:

– Иди, иди и не говори, что тебя не предупреждали.

Получив подобное напутствие на дорогу, я развернулся и пошел дальше, через помойку, начинавшуюся сразу за поселком. Обходя кучи мусора, я непроизвольно ускорял шаги из-за отвратительных запахов, поднимавшихся от нагретой земли, но чем ближе подходил к городской окраине, тем больше не мог понять, что сильнее вызывает во мне отвращение: сама помойка или городские дома.

Рассыпающиеся старые здания с ржавыми лестницами и настежь открытыми черными проемами подъездов, возле которых лежали горки мусора. Кошки и крысы, шныряющие среди сломанных ящиков и разбитых бутылок, валяющихся прямо на земле. Нестерпимая вонь, пропитавшая воздух улиц, исходившая от многочисленных боен, лишь усугубляла ощущение, что город умер и разлагается, подобно громадному животному. Люди, встречавшиеся мне на улицах, в своем большинстве выглядели так, словно впервые вышли на улицу после тяжелой, затяжной болезни.

Все, что я сегодня видел, тяжелым грузом легло мне на душу, но, несмотря на это, стоило моему носу учуять запах еды из распахнутой двери закусочной, как ноги сами понесли меня к ней. Переступив порог, осмотрелся: старая деревянная стойка, плевательницы, большое зеркало, столы. Пахло застоявшимся вином, мужским потом, сигаретным дымом. Подойдя к стойке, я спросил:

– Что есть из еды?

Толстяк, с обвисшими как у бульдога щеками, был занят протиранием стаканов, поэтому не глядя на меня, буркнул:

– Как обычно.

Не получив ответа, поднял на меня взгляд, несколько секунд изучал меня, после чего сказал:

– Яичница. Бифштекс.

Не зная местных расценок, я сказал:

– Яичница. Пять яиц. Сколько с меня?

– Шесть центов есть?

– Есть!

– Садись. Там, в углу. Что пить будешь?

– Э-э… Просто воды можно попросить?

– Всегда, пожалуйста, – не удержался от кривой усмешки бармен.

Тарелку я очистил в три минуты, а затем с минуту думал над стаканом с водой: не заказать ли мне еще одну порцию, но вместо этого спросил: – У вас работы для меня не найдется?

Хозяин коротко хохотнул и сказал парочке завсегдатаев, сидевших у стойки:

– Еще один фермер приехал покорять наш город!

В ответ те разом ехидно заулыбались, выставляя на обозрение черные пеньки испорченных зубов. Я сгреб сдачу и аккуратно отправил ее в карман штанов, затем снова спросил:

– Так нет работы?

Хозяин закусочной отрицательно покачал головой.

– Не там ищешь, парень, – откликнулся на мой вопрос мужчина, сидевший за столиком в двух шагах от меня. Его лицо, продубленное ветром и солнцем, казалось грубо вылепленной маской, обожженной на огне.

– А где надо искать?

– В порт иди. Может, там повезет.

– Иди на скотобойни, – посоветовал один из посетителей, сидевших у стойки. – Они постоянно нуждаются в людях. Работу там точно найдешь, а вот, сколько времени на ней протянешь – это вопрос.

– Точно! Первые два дня я просто есть не мог. Кусок в горло не лез, – поделился своими впечатлениями другой мужчина, сидевший у дальнего конца стойки. – На полгода меня только и хватило! Потом еще полгода снились горы этой чертовой сизой требухи.

– А если грузчиком? В магазин?

Мой вопрос неожиданно вызвал всеобщий смех.

– Ты, что, не понял, парень, о чем тебе толкуют?! Город переполнен всяким сбродом, который хватается за любую работу! Даже самую грязную! Негры, латиносы, поляки с евреями. Их тут полным-полно! У них семьи, дети. Их кормить надо! Теперь понял?!

– Зря ты сюда приехал! – подхватил тему мужчина за столиком. – Сидел бы, ты, парень, лучше в своем Канзасе или Айдахо и выращивал картошку с кукурузой! Чего тебе на месте не сиделось?

– Да вот не сиделось, – буркнул я недовольно, начиная злиться на непрошеных советчиков. – Тогда хоть подскажите: где здесь можно переночевать?

– Доберись до перекрестка ниже Чикаго-авеню. Там множество ночлежек с чем-то похожим на постель для парней вроде тебя. Стоимость – двадцать пять центов за ночь или доллар за неделю, – посоветовал мне мужчина с дубленым лицом.