Кодекс калибра .45 - Страница 60

Теперь не только ей, но и мне стало неловко. Надо было срочно найти выход из этого положения.

– Тогда, может, вы меня свой продукцией покормите? Пирожками или пончиками? Извините, это конечно наглость, но уж очень попробовать хочется!

– Не получится. Я ведь только обед собиралась готовить. Продукты купила.

– Все-таки я надеюсь, что мне удастся когда-нибудь попробовать ваши пирожки.

– Попробуете. Я вам обещаю. Теперь, извините, мне надо идти.

– Уже?! Но мы так толком ни о чем и не поговорили!

– Извините, Ричард, но у меня много дел.

– Хорошо, но вы сегодня собираетесь петь в «Бойцовом петухе»?

– Да.

– Если я за вами заеду и отвезу вас туда, а потом заберу?

– Это не совсем удобно.

– Мне удобно, а в остальном решать вам!

– Даже не знаю, что сказать.

– Скажите «да», и тем самым вы обрадуете меня до глубины сердца!

– Только чтобы вас не огорчать. Да!

– Когда мне подъехать?

– Приезжайте к девяти, пожалуйста.

Я проводил ее, а потом, идя по улице, вспоминал наш разговор, при этом пытаясь понять, что нам обоим дала эта встреча. Разговор был вполне дружеский, но в то же время было слишком много недомолвок. К тому же наше свидание оказалось намного более коротким, чем я ожидал, и у меня осталось много свободного времени. Думая, чем его заполнить, я неожиданно вспомнил об адвокате Антиквара, о котором упомянул Одноглазый. Рано или поздно все равно придется с ним говорить, так почему не сейчас? Взяв такси, я поехал к адвокату.

Александр Дювуар принял меня сразу, как только секретарша сообщила ему мое имя. Я вошел, но успел сделать только шаг от порога, а мне навстречу уже спешил очень толстый человек. Он весь словно состоял из выпуклостей: пухлые щеки, пара подбородков, громадный живот. Одет он был в черный пиджак и серые брюки. Ворот белой рубашки повязан черным широким атласным галстуком, заколотым розоватой жемчужиной.

– Мистер Дантон, – произнес он с вопросительным выражением, протягивая мне свою жирную руку. Пожав ее, я сказал:

– Так меня зовут. Здравствуйте, мистер Дювуар.

Толстяк взял меня под локоть, повернулся, и подвел по ковру к креслу у стола.

– Присаживайтесь, пожалуйста.

Затем обогнул стол и уселся в свое собственное кресло, судя по размерам и форме, сделанное на заказ.

– Чай, кофе?

– Нет. Спасибо. Не хочу отнимать у вас время, поэтому расскажите мне вкратце об этой истории с завещанием.

– Действительно, история! Сплошные странности! Просто не понимаю, зачем Лепье все это понадобилось! – при этом развел в стороны свои пухлые ручки, тем самым подчеркивая этим жестом, в каком он большом недоумении. – Объяснить я вам ничего не смогу, хотя бы потому, что выступаю в этом деле в качестве посредника.

– Посредника?! Это как понять?!

– Сейчас поймете. Он оставил мне конверт и просил передать его человеку, который должен ответить мне на несколько вопросов. При этом этого человека должны звать Ричард Дантон.

– Вам не кажется, что все это несколько странно?

– Я о том и говорю! Но давайте не будем отвлекаться от дела. Приступим, молодой человек?

– К чему?

– К вопросам! Ответы на них должны свидетельствовать, что вы – это вы. Их составил сам Морис.

– Хм! Задавайте ваши вопросы!

– Сейчас этот лист найду… Ага! Вот он! Приступим. Откуда приехали ваши родители?

– Из России.

В свое время я изложил Антиквару версию про староверов, эмигрировавших в Америку из России. Судя по всему, тот составил свой опросник на основе наших бесед. Спустя десять минут я убедился в правильности своей догадки.

– Все ответы правильны. Теперь… – он выдвинул ящик стола, пошелестел бумагами и достал запечатанный конверт, – возьмите.

– Вы знаете его содержимое?

– Нет.

– Это завещание?

– Нет.

– Не оно? Хм! Так завещания вообще нет?

– Есть. Как я уже вам сказал, что выступаю в этом деле в качестве посредника, а само завещание лежит у нотариуса Говарда Фримана.

– У нотариуса?

– Не знаю, зачем все это надо было Морису Лепье, но его ужасная смерть, похоже, оправдывает все эти предосторожности. Вы не находите, мистер Дантон? – не дождавшись моего ответа, он продолжил. – И еще. Вам надо подъехать к детективу Олсену, который ведет следствие по этому делу. Он хотел с вами поговорить. Теперь читайте, а я пока покурю.

Он достал из коробки, стоявшей на краю стола, сигару. Пока я вскрывал конверт, он осмотрел ее со всех сторон, потом отрезал кончик и прикурил. Я достал, а потом развернул лист бумаги. Перед тем как углубится в чтение, посмотрел на адвоката и наткнулся на взгляд, который был, как мне показалось, полон любопытства. Усмехнувшись про себя, принялся читать, но уже спустя пару минут недоумение вновь овладело мной. Это письмо фактически являлось расширенной копией той самой записки, которую я читал у Одноглазого.

«Дик, если ты читаешь эти строки, значит, меня уже нет в живых. У тебя, наверно, возник вопрос, почему именно тебе я все завещал. Как ни странно, четкого ответа на него нет. Никогда не думал о семье, но когда тебя узнал ближе, неожиданно подумал: как было бы здорово, если бы у меня был такой сын. Наверно, это и будет ответом, а вот почему составил завещание, я могу сказать точно. В Чикаго появился Мишель Эбре, который разыскивает меня. Когда-то мы были друзьями и напарниками. Мы оба – взломщики сейфов высокой квалификации. Работали в Германии, Франции, Бельгии. Во время последнего ограбления сработала тревожная сигнализация. Я сумел уйти, а Эбре не повезло. Его схватили и дали семь лет. Потом мне передали, что в этом он обвиняет меня. Отсидев, он долго искал меня, пока не нашел здесь, в Чикаго. Я мог все бросить и сбежать, но не вижу в этом смысла. Несколько месяцев тому назад, мой врач сказал мне, что у меня очень плохо с сердцем. Его хватит от силы на год. Вот я и решил: какой смысл бежать, если приговор уже вынесен. Ты можешь спросить: почему я не сказал о завещании и не обратился к тебе за помощью? Если честно, то после некоторого раздумья решил предоставить все судьбе. Пусть будет, что будет. Антиквар».